ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПЕРЕХОД НА НОВЫЕ МЕСТА, НАСЕЛЕНИЕ

СТАНИЦЫ И ЖИЗНЬ ПЕРЕСЕЛЕНЦЕВ

Итак, на Западном Кавказе наступило затишье. Оставалось только торопиться с заселением новых земель русскими людьми, чтобы горцы не допускали мысли о возвращении потерянных владений. Чтобы заселение и успокоение края шло успешнее, правительство [распорядилось] не медля заселять покоренные земли охотниками или по жребию казаками из Черномории, казаками других войск, крестьянами из внутренних губерний России и женатыми нижними чинами регулярных войск, служащими из Кавказа.
      К исполнению этой задачи правительство приступило еще с 1861 года и продолжало вплоть до 1864 года. В 1863 году наказной 6 атаман Кубанского казачьего войска Сумароков-Эльстон предложил желающим охотникам добровольно занять земли, лежащие за Кубанью до реки Пшиша. Охотникам было предложено, на основании Высочайше утвержденного 10 мая 1862 года положения комитета о заселении предгорий западной части Кавказского хребта, занять в потомственное владение до 10 десятин земли и кроме того дать каждому из них подъемных 170 руб. при порционном довольствии на всю семью в течение трех лет. Желающих, однако, было очень мало, и только жребий решал судьбу переселенцев, из которых более зажиточные, не желая расставаться с насиженными местами, нанимали вместо себя других наемщиков. Наемщики за согласие переселиться брали с нанимателей кроме порционного довольствия еще и до 500 руб. деньгами.
      В 1864 году было назначено к заселению 54 пункта, в каковые вошла и наша станица Хадыженская. В марте – апреле 1864 года войсковое начальство циркулярно предписало о выступлении переселенцев на новые земли эшелонами. Для этого было приказано собраться в известные сборные пункты. Сборным пунктом для нашей станицы была назначена станица Мартенская.
      Настали минуты выступления в поход. Казаки собрали все свои пожитки в повозки с напяленными бурдюками, усадили рядом с пеструшкой курочкой и кошечкой-судомоечкой своих деток, привязали сзади возов по корове, а рядом Серка или Рябка, помолились Богу и двинулись в путь-дорогу.
      Неудержимые горькие слезы неимоверно душили и выступающих, и провожающих, сколько убийственных картин рисовалось в голове каждого отправляющегося на тот каторжный Кавказ. Женщины своим душу надрывающим криком терзали сердце казака на части, и не один казак, закаленный в боях, тайком проронил стыдливую слезинку. Но делать нечего, надо было ехать и привыкать к новым местам.
      Первая партия переселенцев в количестве 59 семей при двух офицерах пришла в назначенное место в первых числах мая 1864 года. Затем с 1 июня по 2 июля еще прибыло 28 семейств, далее с 12 июля по 1 августа поступило 17 семейств, и 2 августа пришло 19 семейств. Все эти семейства составили 718 душ обоего пола. В 1869 году добавилась 31 семья из упраздненной станицы Гунайской.
      Плановые места для первых поселенцев нарезали впереди укрепления Хадыжи. Укрепление это находилось на высокой круче правого берега реки Пшиш, на расстоянии 4 верст вниз по течению от впадения в нее реки Тушепс. По укреплению Хадыжи и станицу назвали Хадыженская. Она раскинулась в углу двух рек Пшиша и Тушепса, текущих по направлению к северу, в соседстве: с северо-востока станицы Кубанской (18 верст), с востока станицы Апшеронской (21 верста), с юго-востока станицы Нефтяной (12 верст), с юго-запада бывшей станицы Гунайской (ныне село Гунайское, 15 верст), с запада станицы Куринской (ныне хутор Хадыженский, 12 верст) и с севера станицы Кабардинской (9 верст). С юга и востока станицу загородили длинные отроги Кавказских гор, которые защищают ее от южных и восточных ветров, и только длинное ущелье, тянущееся дугою с запада на север, дает доступ с запада теплым «морякам», приносящим с собою разные простудные болезни, а с севера - холодным северным ветрам, которые иногда уничтожают весною цветение плодовых деревьев. В общем станица населена хотя и не в особенно красивом месте, но сравнительно удачном. Вместе с населением станицы были приняты меры и к [ее] благоустройству. Из крепости был переведен в нее штаб полка; была основана окружная центральная лечебница, аптека и назначен туда доктор.
      Неприветливым показалось новое место первым поселенцам. Недоверчиво и пугливо смотрели они вокруг себя, да и их самих как будто бы все здесь пугалось. Кругом лишь глушь, тишина и скука. Только оставшиеся и одичавшие азиатские кошки пугливо шныряли то туда, то сюда, подозрительно осматривая новых непрошеных гостей, да собаки встречали своим пугливым и вместе с тем злым лаем или жалобным протяжным воем, зовущим своего утерянного хозяина.
      Однако некогда было считаться с этикой встречи и приветствием гостей, надо было немедленно приняться за устройство своего гнездышка. Живо закипела дружная работа, проворно заработали казачьи руки топором, пилою, как, бывало, работали ружьем и шашкою при встрече с врагом.
      Первые жилые помещения поселенцев состояли из шалашей, сделанных из хвороста и травы, которые были устроены у раскидистого дуба, стоявшего на том месте, где теперь поставлен памятник Царю-Освободителю.
      Когда глаза переселенцев привыкли к окружающей местности, они стали ездить в покинутые аулы (села) «на добычу». Езда на добычу была прибыльна, так как в аулах они находили многое для себя необходимое, как-то: плетеные закрома для зернового хлеба и муки, кадушки, медную посуду, кованые сундуки круглые деревянные на низеньких ножках столы, арбы и пр. Но при таком добытом имуществе оставаться в шалашах все-таки не было никакой возможности, надо было готовить более или менее основательное жилище.
      Чтобы не было беспорядка в постройке жилых домов, командир 27-го конного полка Кубанского войска [распоряжением] от 2 июня 1864 года за № 1 приказал строить дома на нарезанных планах в таком порядке, чтобы дома были из двух комнат разделенных между собою небольшими сенями, и чтобы непременно три окна вышиною не менее 5 четвертей и 3 четвертей ширины выглядывали на улицу.
      В лето уже готовы были несколько домиков. По статистическим сведениям, за тот же год к 15 октября уже числилось 96 домов отстроенных, 11 начато постройкой и 15 неоконченных. Некоторые из жителей хотели было поставить на скорую руку турлучные дома, но 18 июля того же года за № 456 последовало циркулярное сообщение, воспрещающее возводить постройки из турлука, «а строить непременно рубленные».
      Одновременно с возведением построек жителей строились и общественные здания. Обидно только то, что дома просветительные, как, например, молитвенный дом, школа и другие, возведены были гораздо позже питейных домов. Человеческие шакалы или верные кровожадные пиявки плотно присосались к народному карману и никак от него не отставали даже в самые тяжелые минуты. Они, эти исконные враги, усердно старались спаивать удальца казака этой «проклятой сивухой». Чтобы не быть голословным, укажу на сведения станичного правления за 1864 год, где видно, что первый «кабак» был открыт 28 июня того же года мещанином города Майкопа Григорием Суриным, который вскорости же был оштрафован акцизным надзором (конечно, за «доброкачественность» столового вина) на 3 руб. 75 коп., молитвенный дом был начат постройкой гораздо позже и окончен только в 1865 году в сентябре месяце.
      Размеры выкачивания народных денег из карманов станичников в  мошну кабатчиков, как видно, приняли грандиозные размеры. Это видно из того, что начальство поспешило отдать против них соответствующие распоряжения. Когда станичному правлению был сделан запрос о числе питейных заведений и числе душ народонаселения, то – о ужас! – оказалось: по 31 декабря 1864 года было три «духана», а уже к 17 июля 1865 года при 634 душах населения обоего пола в станице процветали шесть питейных заведений. Злачные места вырастали точно грибы после дождя.
      Оставим, однако, человеческое зло и рассмотрим все бедствия, ниспосылаемые на пришельцев самою природою. Как только стали поспевать плоды в лесах, переселенцы с жадностью набрасывались на них. От несвоевременного, чрезмерного употребления плодов, от употребления зараженной неприятелем воды в источниках, забитых иногда войлоком, камнями и всякой другою дрянью, к тому же и резкой перемены климатических условий и прочих казаки сильно начали заболевать малярией (болотной лихорадкой), тифом и прочими болезнями.
      Болезни делали страшные опустошения в семьях. Некоторые семьи вымерли поголовно. Бывали случаи, что больше некому было [их] проведывать, мертвые тела лежали по два-три дня никем не замеченные. О том, как велика была сила эпидемий, красноречиво свидетельствуют сведения станичного правления, подаваемые командиру полка. Так, например, в 1864 году за сентябрь месяц умерло 37 душ обоего пола, за октябрь — 38 и т. д. Из ведомости от 11 мая 1867 года, поданной Хадыженским станичным правлением при проезде через станицу Его Императорского высочества наместника кавказского Михаилу Николаевичу, видно:

ДАЛЬШЕ